"Кусково по преданию получило свое название от куска, которым граф Петр Борисович Шереметев называл свою родовую вотчину, окруженную со всех сторон огромным имением графа Черкасского, друга его отца", - читаем в книге Михаила Пыляева "Старая Москва". - "Молодая графиня выросла в Вешняках и не хотела далеко от них уезжать, поэтому граф Петр Борисович выстроил для нее на своем куске дворец и назвал его Кусковом".
Последний потомок Камбулата
С хронологическими ошибками, допущенными замечательным знатоком старой Москвы Михаилом Пыляевым, мы еще разберемся. Фактически же он абсолютно прав: огромные земельные владения Шереметевых - это по большей части приданое княжны Варвары Алексеевны Черкасской.
Вотчины с десятками тысяч десятин земли и 70 тысяч крепостных крестьян граф Петр Борисович Шереметев принял в свое владение, когда посватался и получил руку единственной дочери канцлера Алексея Михайловича Черкасского - последнего потомка по прямой мужской линии верховного князя-валия Кабарды Камбулата Идаровича.
Герб Кабардинской земли (1). Князь Яков Куденетович Черкасский (ум.8 июля 1666). До крещения носил имя Урускан-мурза. Сын князя-валия Кабарды Куденета Камбулатовича Черкасского. Дед Алексея Михайловича Черкасского
<< Черкасский Алексей Михайлович (1680-1742), князь, сенатор, канцлер. Худ. Иван Аргунов
рождение: 1680, Москва, Русское царство
титул: князь
профессия: 1702, Тобольск, Русское царство, Будучи стольником, определён в помощники к своему отцу Михаилу Яковлевичу, тобольскому воеводе, при котором служил 10 лет
брак : Аграфена Львовна Нарышкина (Черкасская) , Тобольск, Русское царство
профессия: 1712, Санкт-Петербург, Русское царство, После смерти отца вызван к царскому двору, где на первых порах состоял ближним стольником, унаследовал протяжённые землевладения
брак : Мария Юрьевна Трубецкая (Черкасская) , Санкт-Петербург, Русское царство
профессия: 24 январь 1714, Санкт-Петербург, Русское царство, Служит в Канцелярии городовых дел. Пётр I поручил набрать в Москве и других русских городах 458 человек ремесленников, нужных для вновь учреждённой столицы, и доставить 15 юношей не старше 20 лет, из лучших купеческих фамилий, которых Пётр желал послать за границу изучать коммерческие науки
профессия: 24 январь 1715, Санкт-Петербург, Русское царство, обер-комиссар
профессия: 14 сентябрь 1715, Санкт-Петербург, Русское царство, Пётр I именным указом повелел ему наблюдать, «чтобы никто против указу и без чертежа архитекторского нигде не строился». Князь Черкасский очень многое сделал для новой столицы: принимал непосредственное участие в осушении болот, занимался украшением и отделкою дворцов: Петергофского, Монплезира, Екатерининского и Шлиссельбургского, заведовал устроенными в Петербурге кирпичными заводами, построил на Выборгской стороне госпиталь и двор для гардемаринов и, наконец, лично наблюдал за постройкой Петропавловской крепости и больверка
войсковое звание: 28 август 1716, Санкт-Петербург, Русское царство, поручик
профессия: с 1719 по 15 январь 1724, Тобольск, Сибирская губерния, губернатор
профессия: 15 январь 1724, статский советник
профессия: 8 февраль 1726, Санкт-Петербург, Российская империя, действительный статский советник
профессия: 8 март 1727, Санкт-Петербург, Российская империя, Назначен вместе с Остерманом членом организованной Екатериной І комиссии о коммерции
профессия: 12 октябрь 1727, Санкт-Петербург, Российская империя, тайный советник
профессия: 26 февраль 1730, Санкт-Петербург, Российская империя, Во время избрания на престол Анны Иоанновны Черкасский примкнул к партии дворян, восставших против возглавляемых князьями Долгорукими и Голицыными партии верховников, создавших Верховный тайный совет вместо Правительствующего Сената для ограничения власти императрицы. Благодарная Анна Иоанновна осыпала Черкасского знаками благоволения, в знак милости сразу взяла к себе в штат жену его княгиню Марию Юрьевну и сестру её, Прасковью Юрьевну Салтыкову
профессия: 4 март 1730, Санкт-Петербург, Российская империя, При уничтожении Верховного тайного совета и восстановлении Сената, назначен одним из двадцати одного членов его, совместно со всеми бывшими членами Верховного тайного совета
событие 1: 23 март 1730, Санкт-Петербург, Российская империя, Получил орден св. Андрея Первозванного
событие 1: 30 август 1730, Санкт-Петербург, Российская империя, Пожалован кавалером ордена св. Александра Невского
профессия: 18 март 1731, Санкт-Петербург, Российская империя, действительный тайный советник
профессия: 6 ноябрь 1731, Санкт-Петербург, Российская империя, Назначен одним из трёх кабинет-министров.
событие 2: апрель 1738, Санкт-Петербург, Российская империя, В присутствии всего двора случился первый апоплексический удар
профессия: 10 ноябрь 1740, Санкт-Петербург, Российская империя, великий канцлер
профессия: 28 январь 1741, Санкт-Петербург, Российская империя, Именным указом Черкасскому поручены все внутренние дела вместе с вице-канцлером графом М. Г. Головкиным
событие 3: 24 апрель 1741, Санкт-Петербург, Российская империя, Высочайшим манифестом объявлено прощение во всех деяниях Миниху, Черкасскому, Ушакову, Куракину и другим замешанным в деле Бирона лицам
событие 2: 8 август 1741, Санкт-Петербург, Российская империя, Случился второй апоплексический удар.
профессия: 6 декабрь 1741, Санкт-Петербург, Российская империя, После переворота и вступления на престол, Елизавета Петровна сохранила за ним пост канцлера и доверила на первых порах управление всеми делами государства
профессия: 12 декабрь 1741, Санкт-Петербург, Российская империя, После уничтожения Кабинета министров и восстановления Правительствующего Сената Черкасский вновь назначен сенатором, причем ему как канцлеру передано заведование всеми иностранными делами, помощником же ему назначен Бестужев-Рюмин, получивший звание вице-канцлера.
собственность: 14 январь 1742, Санкт-Петербург, Российская империя, Ему подарен каменный дом в Москве, принадлежавший царевне Екатерине Иоанновне. Почувствовав, что ему доверяют, дают некоторую самостоятельность, Черкасский захотел быть, хоть теперь, на склоне лет, настоящим деятелем, и с несвойственною его лени ревностью принялся за выполнение возложенных на него трудных обязанностей
место жительства: октябрь 1742, Москва, Российская империя, Приехал в Москву на торжество коронации Елизаветы Петровны, но заболел ревматизмом
событие 2: 4 ноябрь 1742, Москва, Российская империя, Случился третий апоплексический удар
смерть: 5 декабрь 1742, Москва, Российская империя, Похоронен в высочайшем присутствии под Знаменской церковью московского Новоспасского монастыря
Князь Алексе́й Миха́йлович Черка́сский (28 сентября (16800928 ) , Москва - 4 ноября , Москва) - русский государственный деятель, при Петре I сибирский губернатор (в 1719-1724 годах). При Анне Иоанновне один из трёх кабинет-министров . С 1740 года - канцлер Российской империи . Богатейший по числу душ помещик России, последний в старшей линии рода Черкасских . По характеристике князя М. М. Щербатова , «человек молчаливый, тихий, коего разум никогда в великих чинах не блистал, повсюду являл осторожность» .
Биография
Потомок двух крупных деятелей правления царя Алексея Михайловича - князей Я. К. Черкасского и Н. И. Одоевского - Алексей Черкасский унаследовал от них протяжённые землевладения. Своё детство и юность до двадцати одного года он провёл в Москве. В 26 лет женился на двоюродной сестре царя Петра Алексеевича , за которой получил огромное приданое.
Управление Сибирью
В 1719 году князь Черкасский, имевший репутацию человека честного и неподкупного (чему благоприятствовало и его сказочное богатство), был назначен вместо смещённого князя М. П. Гагарина сибирским губернатором . «А ведать ему, - сказано было в указе, - все сибирские города, а Сибирь разделить на три провинции, под начальством выбранных губернатором и утвержденных Сенатом вице-губернаторов».
Столь быстрое и неожиданное возвышение смутило Черкасского, который поспешил обратиться к царю с письмом, в котором объяснял, «что за великую напасть приемлет отлучение от Его Величества, никогда добровольно не согласился бы на сие и, сколь ни лестно для него избрание Монаршее, он с радостью и охотно готов нести самотруднейшие должности, только бы не отлучаться от него». Пётр, однако, остался непреклонным: «Я бы охотно исполнил Ваше прошение, - ответил он Черкасскому, - ежели бы мог скоро сыскать достойного человека, но ныне не знаю. Того ради надлежит Вам без оскорбления сие учинить. Ибо по истине не за какую Вашу противность сие Вам посылаю, но для двух причин: первое, что Вы там были и знаете, другое, что вскоре сыскать другого надежного в такую отдаленную сторону не мог. Однакоже, в том можешь надежен быть, что, когда там распорядишь и добрый ансталт учинишь, и о том отпишешь, тогда непременно Вас переменим по Вашему желанию».
Черкасский был мало пригоден для кипучей деятельности, бившей ключом вокруг Петра, но при своей осторожности и честности виделся подходящей кандидатурой «впредь до нахождения другого достойного». В течение пяти лет управления Сибирью его деятельность ограничивалась преимущественно принятием оборонительных мер против башкир и монголов . В 1723 году бывший в то время главным строителем и управляющим сибирскими горными заводами генерал-майор Де Геннин доносил Петру:
| Я от сердца сожалею, что ты сам здесь не бывал и о здешних сибирских состояниях не знаешь. Правда, что здесь губернатор Черкасский, человек добрый, да не смел, а особливо в судебных и земских делах, от чего дела его неспоры, а частью более народу отяготительны, и ежели его пошлешь сюда, то для своей пользы дай ему мешочек смелости, да судей добрых, людей надворных и в городах управителей и в слободах, да к военным делам обер-коменданта и для купечества советника от коммерц- и от камер-коллегии камерира, такого ж секретаря, без которых ему быть не можно; а ежели ему не быть, то не худо бы таким добрым людям быть, как Матюшкин или Ушаков . |
Возможно, под действием этого письма Пётр направил 15 января 1724 года указ Сенату «о бытии в Сибири губернатором вместо Черкасского князю Михаилу Владимировичу Долгорукому ».
Противодействие верховникам
В награду за сибирскую службу Черкасскому был пожалован чин статского советника . Приехав в Москву в исходе 1724 года, он заболел, и во время его болезни скончался Петр Великий. Пятилетний период царствования Екатерины І и Петра II Черкасский прожил мирно, спокойно, держась в стороне от придворных интриг и борьбы партий. 8 февраля 1726 года ему был пожалован чин действительного статского советника и повелено присутствовать в Сенате ; на следующий год, 12 октября, он был произведен в тайные советники ; одновременно с этим, 8 марта 1727 года, был назначен вместе с Остерманом членом организованной Екатериной І комиссии о коммерции и принимал деятельное участие в работах этой комиссии. На арену политической деятельности он выступил по кончине императора Петра II и не сходил с этой арены до самой смерти.
Во время избрания на русский престол Анны Иоанновны (1730) Черкасский примкнул к партии дворян, восставших против верховников , за что потом сделан одним из трёх кабинет-министров . Его часто выставляют таким же ревностным поборником самодержавия, каким был Феофан Прокопович , однако из сохранившихся документов следует, что на первых порах Черкасский вёл себя робко и нерешительно. Это он передал в Верховный тайный совет составленный Татищевым проект за подписью 249 лиц, преимущественно из родовитой и чиновной знати, под названием «Произвольное и согласное рассуждение собравшегося шляхетства русского о правлении государственном», где наилучшею формой правления для России провозглашалась монархия - с оговоркой, что поскольку государыня императрица есть «персона женская, то потребно нечто для помощи Её Величеству учредить».
Между тем сторонники самодержавия, увидев, что поданная Черкасским петиция совсем не та, которую вчера составил Кантемир, а они согласились подписать, подняли шум и кричали: «Не хотим, чтобы Государыне предписывались законы: она должна быть такою же самодержицею, как были и её предки!» Обратившись к собранию, Анна Иоанновна предложила ему, ввиду выраженного ею согласия на принятие поданной ей челобитной, тут же, не выходя из дворца, и привести своё желание в исполнение, собрать просимое ими общее собрание чинов государства и обсудить, какую именно форму государственного управления они считают наилучшею для России. Разрыв кондиций и принятие челобитной Кантемира состоялись вскоре за тем без активного участия Черкасского.
Кабинет-министр
С провозглашением Анны Иоанновны самодержавной императрицей князь Черкасский занял видное положение среди сановников государства. Анна Иоанновна, благодарная ему за то, что он в решительную минуту не стал открыто на сторону её противников, что при его связях и богатстве не могло не оказать влияния на ход событий, поспешила осыпать его знаками благоволения: 4 же марта, при уничтожении Верховного тайного совета и восстановлении Сената, он был назначен одним из двадцати одного членов его, совместно со всеми бывшими членами Верховного тайного совета, 23 марта он получил орден св. Андрея Первозванного , 30 августа - пожалован кавалером ордена св. Александра Невского , 18 марта 1731 года - произведен в действительные тайные советники , причём ему поручено по-прежнему принимать участие в работах остермановской комиссии о коммерции и наблюдать за правильным ходом торговли с Хивой и Бухарой .
Видя возвышение Черкасского, перед ним стали заискивать послы иностранных держав: так, австрийский посол граф Вратислав , хлопотавший о привлечении России на сторону Австрии, поднес ему 27 июля 1730 года от имени императора Священной Римской империи портрет его, осыпанный бриллиантами, ценою около 20 000 рублей. Гордый такими знаками отличия, князь Черкасский снова попытался выступить самостоятельно на поприще на этот раз уже придворной партийной борьбы, и совместно с Ягужинским и Левенвольде помериться силами с захватившим в свои руки все нити государственного управления Остерманом. В это время императрица задумала женить Левенвольде на дочери Черкасского, богатейшей в России наследнице. Родовитый князь, однако, ожидавший для своей дочери далеко не такого жениха, настолько неохотно выразил своё согласие на этот брак, что сам граф Левенвольде устроил так, что через два месяца после помолвки, 3 мая 1731 года, обручальные кольца были возвращены обратно. Императрица осталась очень недовольна таким окончанием своего сватовства, и, в результате, Черкасский на некоторое время был удален от двора.
Остерман не стал добиваться унижения своего противника, а, напротив, видя, что Черкасский самостоятельной политической фигурой быть не способен, ходатайствовал перед Анной Иоанновной о назначении князя членом вновь организуемого «для лучшего и порядочнейшего отправления всех государственных дел, к собственному всемилостивейшему решению Государыни подлежащих» Кабинета министров. Этот орган 6 ноября 1731 года был организован в составе Остермана, канцлера Головкина и Черкасского. Всё время существования триумвирата Черкасский исполнял пассивную роль лишь «тела кабинета», как иронически отзывались о нём, называя «душой кабинета» Остермана.
В течение царствования Анны Иоанновны он неоднократно принимал участие в обсуждении важных политических вопросов: так, например, он был в составе комиссии, разрабатывавшей торговый договор с Англией 1734 года; 23 сентября 1732 года, вместе с Остерманом и братом Миниха , рассматривал проект союза России с Францией; 22 февраля 1733 года участвовал в генеральном собрании, созванном императрицей для обсуждения польских дел; на следующий год, 21 декабря - в конференции, обсуждавшей план действий России, Австрии и Польши в случае войны с Турцией; 1 марта 1739 года он, вместе с Остерманом, Минихом и Волынским , подал императрице доклад о плане военных операций предстоящей турецкой кампании .
При придворных приёмах и церемониях ему отводилось самое видное место, Анна Иоанновна постоянно выказывала ему своё благоволение и жаловала его, однако иностранные послы писали о Черкасском как «о лице безгласном, представляющем лишь номинальную величину», как о манекене, назначенном в кабинет только ради его громкого имени и славы «истинно русского боярина». «Ныне его поставят - назавтра постригут - он за всё про всё молчит и ничего не говорит», - охарактеризовал его Волынский. Теоретически имея возможность, опираясь на своё богатство и знатность, влиять на ход дел всего государства, Черкасский заискивал перед Э. Бироном , которому его жена писала льстивые письма, называя себя его «нижайшей услужницей». Сознание своей приниженности высказывалось только в брюзжании, которое он позволял себе, в частности, в присутствии Волынского. Когда в августе 1740 года прошёл слух о том, что Черкасский просится в отставку, маркиз Шетарди докладывал во Францию:
К концу царствования Анны Иоанновны здоровье Черкасского пошатнулось: он был вообще очень тучен, страдал одышкою, а в апреле 1738 года с ним случился в присутствии всего двора первый апоплексический удар , и от последствий этого удара он уже не мог оправиться до самой смерти.
Борьба за власть в 1740-1741 годах
При установлении регентства Бирона во время предсмертной болезни Анны Иоанновны Черкасский с Бестужевым были наиболее ревностными сторонниками герцога. За время трехнедельного регентства Бирона Черкасский ещё раз доказал ему свою преданность, выдав единомышленников подполковника Пустошкина , который приехал к князю Черкасскому и, напомнив ему о его политической роли в 1730 году, просил взять на себя и теперь руководство движением против Бирона. Черкасский терпеливо выслушал посланного, похвалил его план действий и, сославшись на недосуг, предложил приехать для переговоров завтра, а сам немедленно донес обо всем герцогу. Пустошкин и другие были немедленно схвачены, начались розыски, пытки, и только вскоре за тем последовавшее низвержение Бирона спасло от смерти этих людей, решившихся так доверчиво обратиться к Черкасскому. Об аресте Бирона он узнал только через три часа, прибыв на заседание Кабинета в Летний дворец.
Личная характеристика
Мария Юрьевна, вторая жена
По отзывам современников, Черкасский был человек прямой и честный, но с другой стороны чрезвычайно мнительный, застенчивый до робости и крайне мелочный. Рассказывали, что однажды ночью он велел разбудить президента Академии наук (г-на Бреверна), чтобы спросить у него: большие или малые буквы надо ему поставить в своей подписи на ответном письме герцогу Мекленбургскому . Ко всему этому он отличался большою молчаливостью, так что леди Рондо в своих «Письмах» насмешливо пишет о нём: «я думаю, что он никогда не говорил более, чем один член знаменитого собрания, которого мы с вами знаем по его напечатанной речи… по всей вероятности он не будет смущать Совет своим красноречием » .
В 1736 году леди Рондо так описывала его наружность: «фигура Черкасского более широка, чем длинна, голова его слишком велика и склоняется к левому плечу, а живот, который также очень обширен, наклоняется на правый бок; ноги его очень коротки… »
Семья и наследство
В 1706 году князь Черкасский женился на Аграфене (Агриппине) Львовне , дочери боярина Л. К. Нарышкина и двоюродной сестре Петра I . Через три года её не стало, и в 1710 году князь Черкасский подыскал себе новую супругу. Его избранницей стала княжна Мария Юрьевна Трубецкая (27.03.1696 - 16.08.1747), дочь сенатора Ю. Ю. Трубецкого и сестра фельдмаршала Н. Ю. Трубецкого .
По отзыву современника, вторая княгиня Черкасская была «необыкновенно хороша собой и имела множество превосходных драгоценных камней. В Петербурге жила богаче всех других, у неё был свой оркестр, состоящий из 10 довольно хороших музыкантов, немецкий повар, готовящей для её стола немецкие кушанья, а отсутствие мужа, губернатора Сибири, человека довольно пожилого, её не очень расстраивало » .
Черкасская сыграла довольно значительную роль при перемене формы правления после восшествия на престол Анны Иоанновны. Партия, недовольная ограничением монархического правления и усилением Верховного тайного совета, решила узнать, как относится к этому сама императрица, и обязанность эту взяли на себя княгиня Черкасская, графиня Чернышева и жена генерала Салтыкова ; они успешно выполнили свою задачу, после чего князь А. М. Черкасский и подал упомянутое выше прошение о перемене формы правления.
Статс-дама Черкасская пользовалась большим уважением при дворе Анны Иоанновны. Чтобы заручиться её расположением, австрийский посланник граф Вратислав, по слухам, хотел поднести ей золотой чайный прибор, предназначавшийся в своё время княжне Екатерине Долгорукой . В декабре 1741 года назначена статс-дамой императрицы Елизаветы Петровны.
Единственная дочь супругов, Варвара Алексеевна (11.09.1711 - 2.10.1767), состояла камер-фрейлиной высочайшего двора, считалась самой богатой невестой в России, была сосватана за известного сатирика князя Антиоха Дмитриевича Кантемира , отказавшегося от женитьбы, и выдана 28 января 1743 года, с приданым в 70 000 душ крестьян, за графа Петра Борисовича Шереметева , благодаря чему у последнего и образовалось громадное «шереметевское состояние».
Напишите отзыв о статье "Черкасский, Алексей Михайлович"
Примечания
Источники
- Павлов-Сильванский Н. Н. // Русский биографический словарь : в 25 томах. - СПб. -М ., 1896-1918.
|
||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Черкасский, Алексей Михайлович
Офицер этот был Петя Ростов.Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г"ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг"и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг"а не возьмем, они у нас из под носа выг"вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег"ала – сейчас вег"нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог"ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.
Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.
– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг"идет, не пг"идет Долохов, надо бг"ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг"ами. И по выстг"елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.
Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг"ат, тепег"ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг"опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг"ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг"ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег"вого не пг"ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог"ячих, ты и будешь дуг"ака то ког"чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г"асскажи ты мне пг"о себя, – сказал он.
Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c"est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N"ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.
От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг"и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г"асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг"удно отослать тг"идцать ли, тг"иста ли человек под конвоем в гог"од, чем маг"ать, я пг"ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г"авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог"ишь – помг"ут. Ну, хог"ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…
Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d"ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d"ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
Псевдоним, под которым пишет политический деятель Владимир Ильич Ульянов. ... В 1907 г. выступал без успеха кандидатом во 2-ю Государственную думу в Петербурге.
Алябьев, Александр Александрович , русский композитор-дилетант. … В романсах А. отразился дух времени. Как и тогдашняя русская литература, они сантиментальны, порою слащавы. Большая их часть написана в миноре. Они почти не отличаются от первых романсов Глинки, но последний шагнул далеко вперед, а А. остался на месте и теперь устарел.
Поганое Идолище (Одолище) - былинный богатырь…
Педрилло (Пьетро-Мира Pedrillo) - известный шут, неаполитанец, в начале царствования Анны Иоанновны прибывший в Петербург для пения ролей буффа и игры на скрипке в придворной итальянской опере.
Даль, Владимир Иванович
Многочисленные повести и рассказы его страдают отсутствием настоящего художественного творчества, глубокого чувства и широкого взгляда на народ и жизнь. Дальше бытовых картинок, схваченных на лету анекдотов, рассказанных своеобразным языком, бойко, живо, с известным юмором, иногда впадающим в манерность и прибауточность, Даль не пошел
Варламов, Александр Егорович
Над теорией музыкальной композиции Варламов, по-видимому, совсем не работал и остался при тех скудных познаниях, которые могли быть вынесены им из капеллы, в те времена совсем не заботившейся об общемузыкальном развитии своих питомцев.
Некрасов Николай Алексеевич
Ни у кого из больших поэтов наших нет такого количества прямо плохих со всех точек зрения стихов; многие стихотворения он сам завещал не включать в собрание его сочинений. Некрасов не выдержан даже в своих шедеврах: и в них вдруг резнет ухо прозаический, вялый стих.
Горький, Максим
По своему происхождению Горький отнюдь не принадлежит к тем отбросам общества, певцом которых он выступил в литературе.
Жихарев Степан Петрович
Его трагедия «Артабан» ни печати, ни сцены не увидела, так как, по мнению князя Шаховского и откровенному отзыву самого автора, была смесью чуши с галиматьей.
Шервуд-Верный Иван Васильевич
«Шервуд, — пишет один современник, — в обществе, даже петербургском, не назывался иначе, как Шервуд скверный… товарищи по военной службе чуждались его и прозвали его собачьим именем «фиделька».
Обольянинов Петр Хрисанфович
…фельдмаршал Каменский публично обозвал его «государственным вором, взяточником, дураком набитым».
Популярные биографии
Петр I Толстой Лев Николаевич Екатерина II Романовы Достоевский Федор Михайлович Ломоносов Михаил Васильевич Александр III Суворов Александр Васильевич
Похожие статьи
